Я-потребитель
Я обычный потребитель наркотических средств, имеющий за плечами несколько судимостей и уже отбывший в местах лишения свободы не менее десяти лет. Моя отличительная особенность от других арестантов заключается в том, что я не плохо разбираюсь в действующем законодательстве и, в принципе, могу защищать себя самостоятельно, не прибегая к помощи адвоката.
В исправительной колонии многие сидельцы часто обращались ко мне за юридической помощью, просили написать различные жалобы и ходатайства. За свои отсиженные чуть более 10 лет, в отношении себя имею в копилке 23 прекращенных уголовного дела по реабилитирующим основаниям, а также три оправдательных приговора в связи с непричастностью к совершенным преступлениям. Ну и, конечно же, как результат незаконного привлечения к уголовной ответственности, имею несколько тысяч рублей удовлетворённого иска с государства, в счёт компенсации причиненного мне морального вреда.
Моя репутация в маленьком городе, в котором я проживаю, сами понимаете какая. В городе всего лишь одна прокуратура, один городской суд, не считая несколько участков мировых судей и три отдела полиции. На самом деле это очень немного, особенно если сравнивать с областным центром, где, например, только районных судов и прокуратур не менее 10. Это я к тому, что в моем городе, учитывая мою скандальную репутацию «кляузника», меня знают, без преувеличения, практически все сотрудники органов внутренних дел, прокуратуры и суда. А те, кто по роду своей профессиональной деятельности не успел познакомиться со мной лично, слышали обо мне от своих коллег.
После очередного освобождения в 2017 году, в моей жизни наступил момент, когда я пристрастился к наркотикам. После этого, естественно, я оказался в поле зрения сотрудников наркоконтроля. Нужно сказать, что сотрудники этого отделения, а их всего на весь город семь оперов, знали меня и ранее, поскольку я помогал товарищам по несчастью писать на них жалобы.
За несколько месяцев они предприняли несколько попыток задержать меня с поличным, то есть с наркотиками на руках. Но каждая из этих попыток заканчивалась провалом. При задержании, к их огромному сожалению, у меня ничего запрещённого не имелось.
Начальник городского наркоконтроля, при каждом таком неудачном задержании, пытался склонить меня к сотрудничеству, чтобы я сообщал им в отдел информацию о том, кто, где, и чем торгует. Естественно, от такого «заманчивого» предложения я всегда отказывался. Но каждый отказ от сотрудничества сопровождался кучей угроз, начиная угрозами от подброса наркотиков, заканчивая угрозами о том, что однажды меня подставят, и как сбытчика наркоты отправят в колонию лет так на двадцать.
Конечно, я понимал, что высказываемые в мой адрес угрозы вполне могут быть ими реализованы, но согласие на сотрудничество не давало никаких гарантий тому, что этого не произойдёт. Да и сотрудничество с ними, да и в целом с полицией, противоречило моему воспитанию и взглядам на жизнь.
И вот, после крайнего и безуспешного моего задержания, и очередного отказа от сотрудничества, меня отпустили и жизнь наконец-то пошла более-менее спокойно. Около полу года сотрудники наркоконтроля меня словно не замечали и не предпринимали ни одной попытки к моему задержанию. Я даже тогда удивился и, льстя себе, предположил, что этому есть моя заслуга, не зря ведь я писал на них жалобы.
Только потом, когда меня задержали и заключили под стражу, я понял, что затихли они тогда не просто так, всё было запланировано и обдумано, именно эти полгода, пока они меня не трогали, они готовили на предстоящее будущее весьма опасные условия моего содержания в СИЗО.
Спустя те полгода тщательной подготовки, о которой я естественно ничего и не подозревал, в один из зимних дней меня задержали с наркотиками в кармане. И задержали, конечно же, эти самые сотрудники наркоконтроля.
Ох, видели бы вы их радостные лица, как они восторгались результатом своей успешной операции. После задержания и личного досмотра, в ходе которого были изъяты наркотики, один из этих оперов, как бы между делом, ненавязчиво, пробормотал о том, что в СИЗО меня ждут очень интересные сюрпризы.
На тот момент особого значения этим словам я не придал. Но позже конечно же всё понял. Далее все пошло по накатанному и давно знакомому мне сценарию. Задержание, потом в ИВС, ну оттуда уже и в СИЗО.
Спустя два месяца под стражей в СИЗО я поехал на очередной этап в ИВС для участия в следственных действиях. И во время этапа, ко мне подошёл один знакомый земляк, который, как и я, ещё не был осужден и ехал на слежку в один со мной город. Мы с ним были знакомы по свободе. Пока ехали в воронке, разговорились, и в ходе беседы он мне шепотом, чтобы никто не слышал, сказал, что у нас в СИЗО сидит одна девушка, зовут её Вера, и она очень зла на меня. По её утверждениям, я, якобы, являюсь «стукачем» и помогаю полиции ловить наркосбытчиков.
Она сказала, что я участвую в оперативных мероприятиях и закупаю наркотики и потом этих людей садят в тюрьму. Шепотом он это мне говорил потому, что знал меня, и не хотел мне навредить, к тому же он, зная меня, был абсолютно уверен в том, что эта девушка оговаривает меня либо намеренно, либо по ошибке.
С его слов я понял, что эта девушка, называя конкретные имена и фамилии людей, утверждала о том, что я оказал помощь сотрудникам наркоконтроля в их задержании, дал против них свидетельские показания, в результате чего они осуждены к лишения свободы на длительные срока. Эта девушка утверждала также и то, что и против неё я также дал показания, изобличив в торговле наркотиками, за что она получила огромный срок.
Честно говоря, от такой информации у меня помутнело в глазах. Ведь, во-первых, я понимал, где я нахожусь — в СИЗО, где с такими «помощниками полиции» разговор короткий.
Во-вторых, я знал, что ни в каких «оперских» мероприятиях и в «закупках» наркотиков я никогда не участвовал, и тем более не давал никаких свидетельских показаний. Мне было даже просто неприятно, что обо мне такое говорят, так как в этом плане, среди заключенных, у меня репутация была безупречная, никогда ни в каких «стукаческих» делах замечен я не был.
В общем, как и любой человек, я стал опасаться за свою жизнь. Мало ли кто попадется по этапу. Всякие ведь бывают, разбираться не станут и засунут заточку в бок, считая, что совершили благородное дело и убрали очередного стукача.
А эта девушка Вера всячески этому способствовала, и, ошибочно полагая о моей причастности к помощи сотрудникам наркоконтроля, продолжала рассказывать об этом другим заключенным, содержащимся с нами в СИЗО. Остаётся только догадываться, какое количество арестантов успели стать обладателями этой недостоверной информации обо мне.
Вот сюрприз так сюрприз — подумал я. Не обманул меня опер, приговаривая перед отправкой в ИВС, что в СИЗО меня ждут интересные сюрпризы. Да уж, очень интересно, как же так вообще вышло, что я стал «закупщиком» наркотиков.
Для того, чтобы хоть как-то попытаться прояснить эту ситуацию и разобраться в ней, я взял у своего земляка номер телефона этой девушки. Благо в том СИЗО, в котором мы содержались, в тот период времени гуляла и была мобильная связь.
Когда я вернулся из ИВС обратно в СИЗО, первым делом, что я сделал, это созвонился с этой Верой. Я был уверен, что сейчас мы с ней во всем разберёмся и поставим точку в этом вопросе. У меня не было никаких сомнений в том, что она что-то напутала в именах и, очевидно, с кем-то меня перепутала, либо специально, с подачи тех же оперов, распускает недостоверные слухи о моем содействии наркоконтролю.
Но какого было моё удивление, когда во время телефонного разговора она мне из своего обвинительного заключения озвучила все мои персональные данные, включая число, месяц, год рождения, точный адрес и место моего проживания.
Согласно обвинительному заключению, которое ей было вручено следователем, я значился в нем как свидетель обвинения, давал показания, изобличающие эту Веру и других лиц в совершении преступлений, связанных с незаконным оборотом наркотических средств. А также там были и показания одного из оперов наркоконтроля, который пояснял о том, что я добровольно, ни с того ни с сего, пришёл в отделение наркоконтроля и рассказал о Вере и других, кто торгует наркотиками, предложил и согласился поучаствовать в оперативно — розыскных мероприятиях, в частности «Проверочная закупка». В итоге, в описании преступления, в котором обвинялась эта девушка Вера, было указано о моем участии в полицейской операции по приобретению у неё наркотических средств, в результате чего она и была задержана.
После таких сведений в обвинительном заключении переубедить Веру в том, что меня подставили сотрудники наркоконтроля, использовав мои персональные данные, у меня не получилось. Она мне сказала, что моя версия о подставе выглядит смешно, больше похожа на сюжет какого-нибудь детектива. Вера пообещала дотянуться до людей, чтобы бы со мной, как со «стукачем», разобрались по — взрослому.
Действительно, будь на её месте, я тоже вряд ли бы поверил в такое. Но я был на своём месте и доподлинно знал, что никогда не участвовал ни в каких оперативно-розыскных мероприятиях, и никогда не оказывал никакой помощи правоохранителям. Скорее, наоборот, я мешал им работать, точнее не работать, а творить беспредел, пресекая его многочисленными жалобами во все инстанции. Конечно, мне было крайне сложно, без наличия доказательств, опровергнуть недостоверные сведения о том, что я принимал участие в оперативно-розыскных мероприятиях, особенно когда эти сведения были у осужденных отражены обвинительных заключениях и приговорах, где чёрным по белому написано о том, что именно я помог полиции посадить их в тюрьму.
После разговора с Верой, я понял, что без обращения в следственный комитет, здесь точно не обойтись. Мне было необходимо официальное опровержение и подтверждение тому, что этим «закупщиком» наркотиков являюсь ни я, а другой человек, что меня просто подставили, использовав мои личные данные.
Засекреченные псевдонимом
Не спав всю ночь, после телефонного разговора с Верой, я писал до утра заявление в следственный комитет своего города. В следственном комитете сотрудники меня тоже знали.
В заявлении я ставил вопрос о привлечении сотрудников наркоконтроля к уголовной ответственности. Как минимум, тот сотрудник наркоконтроля, который давал показания о том, что я пришёл к ним в отдел и решил помочь изловить наркосбытчиков, давал заведомо ложные показания, поскольку он знал меня лично, и, соответственно, достоверно знал и о том, что никуда в действительности я не приходил и ни в каких мероприятиях не участвовал.
Первый ответ, полученный из следственного комитета, меня просто убил на повал. По версии следственного комитета, я обратился с таким заявлением исключительно для того, чтобы оправдаться перед задержанными и осужденными за незаконный сбыт наркотиков в том, что это ни я произвёл у них проверочные закупки, а кто-то другой. В ответе подчёркивалось, что, вопреки моим доводам, на самом деле, именно я принял участие в оперативных мероприятиях и осуществил закупку наркотических средств, благодаря моим показаниям удалось пресечь незаконный оборот наркотиков на территории нашего славного города.
После такого ответа я стал переживать ещё больше. Ведь до отправки заявления в следственный комитет, многих знакомых, содержащихся со мной в СИЗО, я заверил, что подам туда заявление и все смогут убедиться в том, что вся эта ситуация чистой воды подстава и ни в каких ОРМ я участие не принимал. Именно на такого содержания ответ из комитета я рассчитывал.
А теперь, если кто-то из заключенных во время этапа спросит меня и попросит показать ответ из следственного комитета, то я и не знал, что делать. Ведь он доказывал прямо обратное, то есть то, чего на самом деле не было. Естественно, мне пришлось вновь писать и писать жалобы, благо этим заниматься я умею.
После очередной моей жалобы всё стало более-менее налаживаться. Во-первых, наконец-то поставили точку в вопросе том, что этот «закупщик» всё-таки ни я, а другой, засекреченный человек. Во-вторых, по моему заявлению организовали доследственную проверку признакам преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 285 УК РФ, то есть по факту злоупотребления должностными полномочиями со стороны сотрудников наркоконтроля.
По результатам проведенной проверки, в СИЗО мне прислали постановление об отказе в возбуждении уголовного дела. Несмотря на такой отрицательный результат, из этого постановления мне удалось почерпнуть довольно интересную информацию.
В ходе проверки моего заявления выяснилось, что сотрудники наркоконтроля, оказывается, к участию в оперативно — розыскных мероприятиях, в которых принимал участие якобы я, привлекали на самом деле некое лицо, которое помогало им задерживать наркосбытчиков. С целью обеспечения личной безопасности этого лица назовём его «закупщик», ему был присвоен псевдоним, и настоящее его имя, соответственно, было скрыто.
Псевдоним — это вымышленное имя, используемое для отражения в документах как при поведении оперативно-розыскных мероприятий, так и при поведении следственных действий и в судебном разбирательстве. Но, в данном случае, псевдоним оказался не вымышленным именем, а именем вполне конкретным, моим, со всеми дополнительными личными данными, достаточными для идентификации меня как личности.
Сам процесс закупки наркотиков был весьма прост, как и во всех подобных делах. «Закупщику» были выданы меченные деньги, на которые он, под контролем и по наводке наркополицейских, купил наркотики у той самой девушки Веры. После этого, Веру, естественно, задержали, предъявили обвинение и отправили под стражу в СИЗО. И Вера была далеко не единственная, у кого этот «закупщик», используя мое имя, приобрел наркотики при поведении оперативных мероприятий.
По обстоятельствам дела, когда Вера продавала и передавала наркотики этому «закупщику», она ранее знакома с ним не была. Вера полагала, что этот «закупщик» является братом её одного из товарищей, который сам на встречу для приобретения наркотиков приехать просто не смог и, поэтому, позвонив Вере по телефону, попросил ее продать наркотики якобы своему брату.
В действительности же, этого товарища Веры просто на просто задержали с наркотиками и пообещали отпустить под подписку о невыезде при условии, если тот позвонит Вере и попросит продать наркотики их агенту «закупщику», представив его для Веры как своего брата.
Такая схема была использована во всех уголовных делах, где «закупщик» использовал в качестве псевдонима мои личные данные. То есть, ни один из задержанных за незаконный сбыт наркотиков не знал ни этого «закупщика», ни его имени, да и вообще ничего о нем.
Зато во время ознакомления с материалами своих уголовных дел они видели, что в объяснениях и допросах от моего имени были отражены реальные мои анкетные данные, в том числе дата рождения, место рождения и место жительства, при этом не в объяснениях ни в допросах не имелось абсолютно никакой информации о том, что содержащиеся в них анкетные данные являются псевдонимом, то есть именем вымышленным.
Таким образом, задержанные за незаконный сбыт наркотиков лица, в том числе и девушка Вера, добросовестно полагали, что именно я и есть тот самый «закупщик», благодаря которому они сегодня сидят в тюрьме.
Естественно, псевдоним у этого «закупщика» совпал с моими персональными данными не случайно. Из постановления об отказе в возбуждении уголовного дела следовал вывод о том, что сотрудники наркоконтроля меня знали, так как на момент проведения мероприятий в отношении Веры, в их отделении я уже более двух лет состоял на оперативном учете как потребитель наркотических средств.
С точки зрения закона, персональные данные, а также сведения о частной жизни гражданина, к которым относится информация о месте его жительства или пребывания, не могут быть использованы без письменного согласия гражданина, в том числе в качестве псевдонима участников уголовного судопроизводства (ч. 4 ст. 9 Федеральный закон «О персональных данных» от 27 июля 2006 г. N 152-ФЗ и ч. 1 ст. 152.2 ГК РФ).
В рассматриваемой ситуации это означало, что сотрудники наркоконтроля, знающие меня и мои персональные данные, в силу непосредственного действия положений ст. 5 Федерального закона от 12.08.1995 N 144-ФЗ «Об оперативно-розыскной деятельности», при проведении оперативно-розыскных мероприятий в отношении сбытчиков наркотических средств были обязаны обеспечить соблюдение моего права на неприкосновенность частной жизни, то есть пресечь использование «закупщиком» моих личных данных в качестве псевдонима.
Но в ходе доследственной проверки по моему заявлению, опера наркоконтроля не смогли внятно, да и вообще хоть как-нибудь объяснить причину, по которой привлеченный ими «закупщик» наркотических средств смог беспрепятственно использовать мои личные данные.
Вообще, произнесенные во время моего задержания слова одного из сотрудников наркоконтроля, который, как бы между прочим, предупредил меня о сюрпризах в СИЗО, свидетельствовали о том, что именно эти сотрудники и были инициаторами незаконного использования моих личных данных.
Но, несмотря наличие достаточных доказательств, свидетельствующих о том, что мое право на неприкосновенность частной жизни было нарушено именно в результате действий сотрудников наркоконтроля, уголовное дело в отношении них так и не возбудили, к дисциплинарной ответственности, на сколько мне было известно, их также не привлекли.
Надо признаться, что, несмотря даже на отказ в возбуждении уголовного дела, я успокоился и перестал переживать о своей безопасности из-за того, что в СИЗО меня считали «стукачем» и «закупщиком». Ведь постановление об отказе в возбуждении уголовного дела, в котором было установлено, что «закупщиком» наркотиков у Веры и других людей являюсь ни я, а другой засекреченный человек, я показал практически всем, кому было известно об этой ситуации.
С другой стороны, мне не давало покоя обостренное чувство справедливости. Я не мог смириться с тем, что за эту подставу, которая могла закончиться неизвестно чем, вплоть до расправы со мной как с полицейским агентом, никто из сотрудников ответственности не понес.
Сгореть заживо
Я принялся обжаловать постановление об отказе в возбуждении уголовного дела. Процесс обжалования занял примерно около полу года. Через полгода уголовное дело в отношении сотрудников наркоконтроля всё-таки возбудили, и следователь приступил к его расследованию.
Расследованием уголовного дела, на первых парах, занимался наш городской следственный комитет. Но как только следователь запланировал провести обыски по месту службы сотрудников наркоконтроля, ему этого сделать не удалось. Буквально, за несколько минут до обыска, как позже мне рассказал сам следователь, ему позвонили из регионального следственного комитета с требованием прекратить все мероприятия, и передать уголовное дело на изучение в область.
В итоге, дело в тот же день увезли в региональное управление и более оно в наш город не возвращалось. Уголовное дело расследовали в региональном следственном комитете почти целый год. Если, конечно, это можно было назвать расследованием. По настрою следователя стало понятно, что дело намерены «похоронить», то есть никого к ответственности не привлекать.
Скорее всего, к такому решению пришли, потому что под уголовное преследование попали бы не только оперативники отделения по контролю за оборотом наркотиков, но и и.о. начальника отдела полиции нашего небольшого городка, поскольку именно он утверждал присвоенный закупщику псевдоним, который полностью совпал с моими всеми персональными данными.
Конечно, и.о. начальника мог бы сказать, что он не знает меня и вовсе не предполагал, кому может принадлежать выбранный закупщиком псевдоним. Но обстоятельства дела свидетельствовали о том, что он утвердил псевдоним с моими персональными данными не случайно, а сделал это вполне сознательно.
Спустя почти год вялого расследования уголовного дела, его благополучно прекратили. Получив копию соответствующего постановления, я узнал ещё несколько интересных подробностей.
Во-первых, из постановления я узнал, что таких уголовных дел и приговоров, где я проходил в качестве «закупщика» наркотиков, было не меньше пяти, в том числе в соседних от меня городах. Выглядело все так, как будто я помогал сотрудникам наркоконтроля не только в своем городе, но и в соседних городах тоже. Такой вот незаменимый агент регионального масштаба. Честно говоря, немного даже смешно. И это только ведь только те дела, которые удалось выявить. Сколько в реальности таких дел, никому не известно.
Во-вторых, из постановления я увидел официальную версию, согласно которой в действиях сотрудников наркоконтроля состав преступления отсутствовал. Эта версия заключалась в том, что во всем виноват «закупщик», сотрудники наркополиции вроде как бы вообще и ни при чем.
В постановлении отмечалось, что засекреченный «закупщик» на протяжении нескольких лет знаком со мной, при этом знает все мои установочные данные, поскольку наводил обо мне справки через общих знакомых, так как в одно время хотел мне отомстить. Однако, за что хотел отомстить — в постановлении не сообщалось. В этой части сюжета следователь решил сохранить интригу.
Далее, описывая установленные в результате расследования обстоятельства, в постановлении было указано о том, что при участии в оперативных мероприятиях, проведенных в отношении девушки Веры и других лиц, занимающихся сбытом наркотиков, этот «закупщик» сообщил сотрудникам наркоконтроля, что будет выступать под псевдонимом, то есть под моим именем, так как испытывает ко мне личную неприязнь. Сотрудники наркоконтроля, в свою очередь, не предлагали ему использовать мои личные данные, «закупщик» сам принял такое решение.
В итоге, прекращая уголовное дело, следователь в завершение постановления подчеркнул, что, согласно действующему законодательству, сотрудники наркоконтроля вообще не обязаны проверять использованный в ОРМ «закупщиком» псевдоним на принадлежность его конкретному человеку.
Другими словами, следователь заявил буквально о том, что действующее законодательство РФ позволяет свободно использовать при проведении оперативно — розыскных мероприятий в качестве псевдонима персональные данные абсолютно любого человека, например для того, чтобы его подставить, как это произошло со мной.
Выходит, что наши с вами персональные данные совсем не защищены. Любой полицейский агент может взять и свободно воспользоваться вашим именем, выставить вас кем угодно в глазах окружающих, подставить, и ему за это ничего будет.
Само собой, такое решение следственного комитета является незаконным. Да только добиться его отмены, судя по всему, не реально, я обжаловал его до Председателя Следственного комитета России и Председателя Верховного Суда РФ. Результат нулевой.
Мне, как потерпевшему по делу, не дали даже возможности ознакомиться с материалами прекращенного уголовного дела, сославшись на то, что я отбываю наказание в местах лишения свободы, куда следователь ездить и знакомить потерпевших с делом совсем не обязан. Хотя согласно ч. 2 ст. 42 УПК РФ, каждый потерпевший на это имеет безусловное право.
С этим вопросом по ознакомлению с уголовным делом я дошёл до Верховного Суда РФ и после обратился с жалобой в Конституционный Суд РФ, оспаривая конституционность отдельных положений УПК РФ, лишающих меня возможности ознакомиться с материалами уголовного дела, по которому в установленном законом порядке я признан потерпевшим.
Но и Конституционный Суд РФ, отказав в принятии жалобы к рассмотрению, никакой правовой позиции, решающей поставленную мною на обсуждение проблему, так и не высказал.
Сейчас я уже освободился и узнал, что практически все сотрудники, причастные к использованию моих личных данных, уже не работают ни в наркоконтроле, ни в следствии. Кого-то перевели в другой город на другую должность, кто-то ушёл в иные ведомства. Ну а сам «закупщик», который был единственным человеком, способным изобличить сотрудников в преступлении и выявить среди них истинного инициатора в использовании моих анкетных данных, загадочным образом погиб. Точнее, как я узнал, он облил себя бензином в собственном гараже, после чего поджёг и сгорел заживо.
Не верьте всему тому, что видите даже своими собственными глазами. Нужно все перепроверить на несколько раз.
Аркадий Паравозов
