Когда меня арестовали, мне было чуть меньше 23-х лет, и у меня был замечательный счастливый брак, из-за которого я из Канады незадолго до этого вернулся в Россию. И когда я получил срок 10 лет, я прекрасно понимал, что отношения надо заканчивать сразу. Супруга была против развода, но я же видел: конец срока — 2017-й год, ей тогда будет 43 года. И я решил, что у нее должна быть своя жизнь.
Мы потом встречались, когда я освободился: она была замужем с двумя чудесными детьми. Если бы наш развод был с двух сторон добровольным, то супруга должна была бы участвовать по-максимуму и писать все заявления, но так как она была не согласна разводиться, то все делал я из лагеря.
Через спецчасть я написал заявление в суд по нашему месту жительства (тогда этот же суд был и по месту нахождения моей колонии ИК-10 в Екатеринбурге). Ее вызвали в первый раз — она не явилась, второй раз — тоже, на третий раз нас развели автоматом, тем более что у нас не было ни детей, ни спорного имущества.
Второй раз я б и не пошел расписываться, но по закону на свидания пускают только супругов, а если делают поблажки с разрешения начальника, но все это в любой момент чревато отказом, так что лучше иметь оформленные отношения. Поэтому в лагере я женился повторно. Девочка меня была немного младше, она прониклась моей историей.
Вместе с моей мамой, которая ее очень полюбила, она бегала с сумками носила мне передачи, ходила на свидания через перегородку, а я ничего не загадывал — у меня было 10 лет впереди. Расписались мы в колонии со всей серьезностью. Была настоящая свадьба, даже друзья приезжали.
Чтобы в заявлении в ЗАГС человек мог поставить за тебя подпись, у него должна быть доверенность. Такую доверенность мог выписывать начальник колонии, но в какой-то момент появился специальный нотариус, по факту закрепленный за местами лишения свободы. У всех наших лагерей были договоренности с этим нотариусом, который за выезд брал огромные деньги: сама доверенность могла стоить 1000 рублей, а выезд нотариуса — 15000. Люди говорили: хорошо, мы сейчас соберем несколько человек, и скинемся на выезд нотариуса, а он всех желающих обойдет. Но им отвечали: нет. Хоть 5 человек в день будут заказывать нотариуса, а каждый должен платить и за доверенность и за выезд. Потом люди стали сильно жаловаться в разные инстанции, был какой-то скандал и в итоге сделали так, что все доверенности опять начал заверять начальник колонии. У нас тогда был еще этот дорогой нотариус.
Назначили день регистрации, договорились насчет длительного свидания, в том числе и для друзей: мои друзья утром зашли, а вечером их выпустили. Так что мы посидели, отметили. Приезжает сотрудник ЗАГС с журналом, в комнате длительных свиданий ты уже со своими друзьями — родственниками, подгадываешь так, чтобы сначала завести всех, а потом завести сотрудника ЗАГСа. Хочешь — можно заказать фотосъемку: ее сделает кто-то из осужденных. В лагере есть такой штатный сотрудник который снимает все мероприятия, а потом отправляет в тюремные газеты. ФСИН же весь на фотовидеоотчетности: прошло то, это. Любой обход — они идут фотоаппаратом и все снимают. Передвижение строем, бредовые стенгазеты, зарядки, заправка кроватей. Чем-то же надо людей занять, надо создать режимные мероприятия.
Нас со второй супругой хватило на 2 года, за которые у нас было примерно 6 свиданий. На строгой зоне полагалось длительное свидание раз в 4 месяца, а по факту часто получалось 2 раза в год: пока подойдет очередь, пока подашь заявление, пока ждешь. У меня была возможность делать это чаще, но уже ближе к концу.
Почему распался наш брак? Я, в отличие от нее, не развивался: как мне было 23 года, когда меня посадили, так и осталось. В какой-то момент просто перестала ко мне приезжать, ну и я не возражал. Второй раз, правда, уже не стал разводиться — ждал когда освобожусь.
Владимир Б.
