В изоляторе временного содержания (ИВС) города Архангельска уже давно сидит тип по имени дядя Витя. Возможно, до сих пор сидит. Подозрительно это, ведь в Архангельске есть два СИЗО. Небольшой ИВС предназначен для отбывающих административный арест или тех, кто задержан волей следователя на срок до 48-ми часов и ожидает суда; или кто пишет явку с повинной, чтобы отправиться в руки сотрудников службы исполнения наказаний; или пойти домой на подписку о невыезде и надлежащем поведении.
Моё задержание было обставлено видеосъемкой и громким застегиванием наручников. Потом следователь в своем кабинете тыкал пальцем в УК, говоря, что одна моя статья предполагает до 12 лет лишения свободы, а другая до 10 и лучше во всем побыстрее сознаться. Когда я перед СИЗО, едва успев опомниться от такого шумного задержания моей персоны попал в ИВС, этот дядя Витя уже сидел в камере. Он был похож на уже видавшего виды каторжанина.
– Какая статья? – очень мягким голосом спросил он.
– 159-я («Мошенничество») – ответил я.
– Интеллектуал! Серьезная статья и на зоне уважаемая, – при упоминании о зоне мне стало не по себе.
– А у вас какая? – после суток смотрения на мусорские физиономии всех мастей так и подмывало поговорить по душам с бывалым арестантом. Ведь я сам теперь такой же как он, хотя еще и надеялся на чудо.
– 158-я («Кража», она же «воровайка»). На 159-ю ума не хватило. В шестой раз заезжаю!
Дядя Витя быстро раздобыл кипятку, сообразил чаю и разлил его по жестяным арестантским кружкам. Мы сидели за столом, приваренном к полу и на такой же скамейке, пили эту черную жижу и делились подробностями своих «проделок». Он подробно рассказал, что он сделал и на чем попался. А также о себе. Он – старый рокер, любитель Deep Purple и Black Sabbath. Несколько лет назад сидел в одной камере с бывшим мэром Архангельска Александром Донским. Тот оказался простым, совсем не высокомерным мужиком и со всеми делился из своих передачек. После чего стал расспрашивать меня – чего я натворил, думаю ли признаваться и прочее.
Через несколько часов камера стала наполняться задержанными. Все что-то рассказывали, а дядя Витя внимательно слушал и всем давал советы. Последним ввели совсем молодого парнишку. Вся его рубашка была разорвана – то были следы жесткой поимки. Глядя на него, я подумал, что со мной обошлись очень мягко, если не сказать нежно. Он готов был расплакаться.
– Жена должна родить со дня на день! А я здесь! Они меня выпустят? – причитал он.
– Может, конечно, и выпустят, – пытались успокоить его старшие мужики, – Но шансов немного.
И этот пацан стал сквозь слезы рассказывать, как они с подельником забрались в какой-то гараж (дядя Витя при этом говорил: «Запомни, ты всё делал один!») и пытались оттуда украсть не то лодку, не то мотоцикл, в темноте они не разобрали.
Некоторые проболтали с дядей Витей до глубокой ночи.
– Как мне поступить? Признаться или продолжать «сидеть» на 51-й? (51-й статье Конституции РФ, позволяющей не свидетельствовать против себя и своих близких) – спрашивали его.
– Решай, конечно, сам, но я бы на твоём месте во всем признался и пошел домой на подписку, – со знанием дела отвечал матерый каторжанин.
ИВС – такое место, куда на пару дней перед СИЗО попадает практически каждый арестант. И как мне стало известно спустя некоторое время, почти все они познакомились с дядей Витей.
– Он тебе про Pink Floyd рассказывал? – спрашивал я уже через год вновь прибывшего из ИВС в СИЗО. К тому моменту мои скитания по архангельским изоляторам приобрели совсем уж затяжной характер.
– Да.
– И про то, что он с мэром Архангельска сидел и тот – мировой мужик?
– Да. Я все это вчера слышал точно такими же словами! – кипятился новоиспеченный зэк, – Как так? Я ему сигарет оставил, колбасы. Мы с ним так хорошо по душам поговорили!
– Многие с ним поговорили…
Вот такой этот дядя Витя. Как знать, может он и сейчас сидит в ИВС Архангельска. А сколько по всем городах таких дядь Витей? И не сосчитать…
