Неизвестность – это самое страшное. Когда не знаешь точно, что тебя ждет впереди, ожидание превращается в пытку.
Ожидание началось еще с самого ареста, потом была камера предварительного заключения в следственном отделе, потом ИВС и только потом СИЗО.
В самом СИЗО нас разместили сначала в карантинном отделении на несколько дней. Пока я сидел в карантине, я все время представлял себе свое будущее «место жительства» — камеру, в которую меня поселят. После несколько дней пребывания в карантине, нас стали распределять по камерам. Меня сначала отвели на Тубанар (туберкулезный корпус), но потом, видимо, поняв, что ошиблись, забрали оттуда и отвели на второй корпус Матросской тишины, который в среде арестантов называют “Большой спец”.
Моя первая камера располагалась на пятом (образцово-показательном) этаже, где в основном содержались крупные мошенники, чиновники, и изредка какие-то бандиты, за которыми особенно пристально наблюдали правоохранительные органы К таким «бандитам» я и попал. Дверь камеры открылась и я увидел двух людей, стоящих посреди камеры. На них были спортивные костюмы, на лицах – трехдневная щетина. В общем – классика бандитского жанра, как я его себе до этого представлял. До того, как попасть в тюрьму, я смотрел немало фильмов, в которых показывались всякие ужасы о жизни за решеткой, и теперь, при взгляде на эти небритые лица, во мне зародились нехорошие предчувствия. Дальше было еще хуже.
Как только сотрудники СИЗО ушли, а я остался со своими новыми соседями, они сообщили мне, что у них «пресс-хата» (то есть камера, где прессуют заключенных). На эту тему они долго шутили, перешучиваясь и перемигиваясь между собой. Это было очень неприятно, так как я не знал, шутят ли они или говорят всерьез. Поэтому я напрягся и начал готовиться к возможному столкновению.
Буквально через полчаса пришел продольный (сотрудник СИЗО, который дежурит в коридоре – «на продоле») и сказал, чтобы мы собирались в душ. Мне не хотелось идти, поскольку я думал, что в душе может что-то случится, но мои сокамерники настаивали. Они убеждали меня пойти, при этом опять-таки подшучивая надо мной. Я незаметно взял из стола свою металлическую тарелку и положил ее в пакет с вещами для душа, надеясь отбиться при помощи этой тарелки, если на меня нападут в душе. Но в душе ничего не произошло.
Мы помылись, пошутили, покурили и пошли в камеру. Я понял, что все эта история с пресс-хатой — просто розыгрыш. А вечером мне в этом признались и мои сокамерники, накормив меня при этом ужином и напоив чаем.
Знакомство с моей первой камерой оказалось не таким уж страшным.
Даниил Константинов
