Автор Альберт Немартов
Мы много рассказываем про жизнь в местах лишения свободы, СИЗО, помогаем решать проблемы людей, которые оказались за решеткой. Однако, осуждение и отбывание наказания оставляют очень тяжелый след на судьбах тех, кто отсидел свое и годами ждал счастливого момента выхода на свободу, где можно честно жить и трудиться.
Несмотря на многократно произносимые слова о содействии разных государственных структур в адаптации и ресоциализации осужденных, реальность, с которой сталкиваются бывшие заключенные в процессе поиска работы на воле, сильно отличается даже от самых пессимистичных ожиданий.
Люди низшего сорта
Основная проблема не в том, то в мире и стране жуткий экономический кризис, и не в том, что за годы, проведенные в тюрьме люди теряют навыки и пластичность мышления (что очень индивидуально), а в реакции общества на бывших заключенных, которые автоматически становятся людьми низшего сорта.
В моей жизни как-то сложилось, что большинство мест работы до осуждения я менял благодаря каким-то близким друзьям, мы совместно создавали что-то, или кто-то из друзей рекомендовал меня, как профессионала в определенных вопросах, и появлялась новая работа.
Перед осуждением я уже несколько лет работал на себя, уже тогда, не строя иллюзий по поводу найма за зарплату «к дяде» и пенсии, и был вполне доволен происходящим.
Выход на волю
Теперь, выйдя на свободу после 7 лет в лагере, я, конечно, никому не нужен. Первый месяц я делал отчаянные попытки пройтись по бывшим «друзьям». Часть из них давно перестали общаться со мной, кто-то сумел продать все и живет за рубежом, кто-то не успел, и сбежал отсюда с тем, что было при себе. Оставшиеся как-то выживают.
Из полусотни ребят, которые занимались бизнесом, почти никого не осталось с работающими компаниями. Поэтому самое большее, что я от них получал–предложения взять немного денег, или сочувствие, и честные слова, что нет у них ничего и у самих. Это, кончено, было неприятно, но отнюдь меня не расстраивало, потому что реальная картина бизнеса после 2014 года просто стала другой. Однако, мои личные проблемы это не решало никак.
В поисках работы
В поисках дохода я ответил на сотню-другую вакансий на популярных сайтах, но дальше пяти-шести разговоров по телефону дело не шло. Причем я не писал, где провел последние годы, указывая местом работы свою собственную бывшую компанию. В телефонных разговорах я честно говорил, что сидел. Никто не перезвонил, один лишь промямлил что-то типа «ну что вы, мы же не можем вас взять, вы же понимаете». Я не понимаю, и не хочу, но кто же меня спросит?
Дискриминационные практики при приеме на работу в нашей стране всегда были в ходу, и механизмов, которые могут защитить от них соискателей рабочих мест, на самом деле нет. Есть декларативные заявления, и надувание щек, но не реальная помощь. Это касается и женщин, и лиц с ограниченными возможностями, и людей после 40 лет, и мигрантов, и, конечно, бывших осужденных. Мне тут не повезло сразу – и возраст за 45, и отсидка, и я совсем ни разу не слесарь, и даже не водитель или сварщик. Я освободился по УДО, мне, конечно предложили направление в центр занятости населения, но честно сказали, что там ловить нечего.
Вирус пренебрежения
Пренебрежение к бывшим осужденным со стороны сотрудников кадровых служб – это как вирус, который передается из поколения в поколение кадровиков. В то же время, я даже готов найти работодателям оправдание. Ведь того, кто отсидел, чем-то запугать на работе практически нереально. В арсеналах руководителей нет таких методов и полномочий. Человек прошел унижения, поражение в правах, разрушение привычной жизни, издевательства сотрудников и жесткую школу выживания в среде преступников. Так что работодатель сторонится бывшего зека не потому, что он может что-то стащить или навести дружков, а потому что не боится ничего такой сотрудник, и как с ним работать – не ясно. Проще взять кого-то молодого, управляемого и недорогого. Что и происходит.
Тем же, кто ждал дня освобождения, считая годы, месяца, а потом дни и часы, остается лишь довольствоваться строительными специальностями, возможно производствами, или работать на себя и удаленно. И это, конечно, не способствует ресоциализации и адаптации. Человек возвращается в другой мир, с ярлыком бывшего зека, без денег, с подорванным здоровьем, разрушенной (почти всегда) личной жизнью. Хорошо, если есть где жить. А если негде? А денег заработать нет возможности. Везде ответ примерно один – ну, пойми, ты же сидел, мы не можем. Это наталкивает на мысль о не вполне законных способах добычи денег, и часть недавно освободившихся вновь попадает за решетку. И так несколько раз…
На что надеяться
Я не слишком часто и охотно общаюсь с теми, кто прошел рядом со мной тюремный университет, но некоторые контакты все же сохранил. Если проанализировать, кто как устроился после тюрьмы, то картина выходит не слишком оптимистичная.
Один работает у братьев по этносу на катке, асфальт укладывает. Но это только пока тепло. Зимой без работы. Другой – в такси, прикупил на остатки денег машинку и пытается заработать. Еще один живет за счет жены, профессионально бездельничает и делает важный вид. Есть ребятки, которые объединились, и пытаются шабашить вместе – делают ремонты. А тот, который умеет делать ремонты – работает в супермаркете, у друга. Ибо там зарплата постоянная. А многие перебиваются случайными заработками, не берут никуда. И хорошо, если живешь в крупном городе. Там хоть что-то можно найти. А в деревне?? Там работы в помине не было, откуда она для бывшего сидельца? А ведь это вполне трудоспособные люди, с опытом работы, со специальностями, многие из них близко не подходят к алкоголю, наркотикам и могут быть отличными работниками. Но рабочих мест для них нет.
Помоги себе сам
Я продолжаю безуспешные попытки найти работу по найму, но параллельно пытаюсь создать что-то собственное, потому что никто не поможет нам, кроме нас самих. Даже бывшие сидельцы не все готовы взять к себе таких же товарищей по несчастью, а уж коронакризис, прибивший остатки малого и средний бизнес, поставит крест на трудовых амбициях не только бывших зеков, а всей страны. Так что – помоги себе сам.
Право, гарантированное Законом
Важно помнить, что Конституцией РФ (статья 37) установлено, что «каждый имеет право свободно распоряжаться своими способностями к труду, выбирать род деятельности и профессию,…каждый имеет право на труд в условиях, отвечающих требованиям безопасности и гигиены, на вознаграждение за труд без какой бы то ни было дискриминации, а также право на защиту от безработицы».
Однако, лица, в отношении которых за совершение преступлений, предусмотренных Уголовным кодексом РФ вступил в законную силу обвинительный приговор суда, являются судимыми (УК РФ, ст. 86). Если судимость до ее погашения (а сроки погашения для преступлений разной тяжести различные) формально влияет как на трудоустройство, так и на принятие решений судами при совершении ранее судимыми лицами новых преступлений, то факт уголовного преследования является законодательно закрепленным ограничением для определенных видов деятельности.
Такой запрет, в частности, содержится в ст. ст. 331 и 351.1 Трудового кодекса РФ; ст. 16 Федерального закона «О государственной гражданской службе Российской Федерации, ст. 3 Федерального закона «О судебных приставах», ст. 29 Федерального закона «О полиции», ст. 52 Воздушного кодекса РФ; ст. 40.1 Федерального закона «О прокуратуре Российской Федерации, ст. 14 Федерального закона «О службе в органах внутренних дел Российской Федерации…», и в некоторых других.
Кроме того, суды нередко в приговоре устанавливают запреты на занятие определенными видами деятельности на определенный срок, что является вполне законным.
Если обобщить законодательные запреты, то наличие в биографии факта уголовного преследования означает невозможность работать ни в каких организациях, деятельность которых связана с несовершеннолетними (сразу оговорюсь – неважно, сидел ли человек за изнасилование и убийство детей или получил в молодости условный срок за драку, не возьмут даже помощником дворника), все органы государственной власти, за исключением выборных (там есть шанс, конечно, после снятия судимости, депутатом можно быть), вся гражданская и муниципальная служба, любые правоохранительные структуры, авиация, транспортная безопасность.
Совершение экономического преступления влечет за собой запрет на замещение должности главного бухгалтера хозяйствующего субъекта (пп.3 п. 4 ст. 7 ФЗ «О бухгалтерском учете»).
Федеральный Закон «О воинской обязанности и службе» (ст. ст. 21, 22 и 34) как бы и разрешает службу лицам, которые не отбывали наказание в виде лишения свободы, и их судимость снята или погашена, но практика, конечно, не в пользу осужденных. Но в ФСБ не возьмут даже тех, чьи родственники были осуждены.
Кроме того, законами установлено, что нельзя заниматься адвокатской деятельностью, быть опекуном или попечителем, арбитражным управляющим, а также кадастровым инженером (вот это прямо запрет из запретов, ведь на кадастровых инженерах зиждется безопасность Родины). Очевидно, что доступ к сведениям, составляющим государственную тайну, также не получить до конца жизни, как и лицензию на ношение оружия.
В реальности – не возьмут даже на скорую помощь водителем, потому что у сотрудников есть доступ к сильнодействующим и наркотическим препаратам, а бывший сиделец, он же точно наркоман.
Выводы простые–чем дальше от государственных организаций, тем больше шансов на трудоустройство.
Возможно, после выхода из псевдокарантина будет время экономики доверия, когда на первый план выйдут знания, умения, и доверие к людям, а не к ярлыкам.
Будем ждать. Если хватит денег на еду и квартплату.
Но пока нам никто не доверяет.
