В условиях тюрьмы или колонии очень многие получают возможность задуматься о себе, о вере, о своей связи с божественным. Это вполне объяснимо. Во-первых, появляется время, во-вторых, надежды на то, что тебе сможет помочь кто-то с «земными» силами. На самом деле нет, система не настроена на милость и гуманизм, почему очень многие становятся активными прихожанами одной из конфессий.
В моем личном опыте я ни разу не сталкивался с какими-либо ограничениями свободы вероисповедания. Запреты на размещение икон на тумбочках, требования к проверке всей литературы и обязательному наличию русскоязычного текста (если оригинал на арабском, или других языках), работа молельных комнат по расписанию, и прочие специфические требования СИЗО, тюрем и колоний, на самом деле никак не мешают верить и отправлять религиозные обряды. Разве что, пожалуй, принесение в жертву ритуальных животных будет сложновато осуществить, так как это формально запрещено. Хотя, я был свидетелем того, как в камере СИЗО успешно жарили голубей. Возможно, и с жертвоприношениями существует решение, не противоречащее правилам внутреннего распорядка.
Большинство из яростных адептов религии в условиях тюрьмы до попадания в заключение вели не самый богопослушный образ жизни, и уж точно не благие деяния привели их за решетку. Многие пришли к вере благодаря священнослужителям, которые организуют богослужения в СИЗО. Возможность выйти из камеры и пообщаться с живым человеком, который, по сути, оказывает мощнейшую психологическую поддержку, является очень серьезным событием в жизни арестанта.
Вне зависимости от конфессии, тюремные священнослужители помогли очень многим открыть в себе путь к вере, просто подняли дух и придали сил. В местах лишения свободы служат более 1000 представителей различных конфессий. Осужденные, даже не очень-то и верующие, готовы общаться с ними намного чаще, и намного больше, чем то время, которое выделяют на это служители религий.
На территории учреждений ФСИН допускаются священнослужители только традиционных конфессий (православие, ислам, иудаизм). Возможно, что в соответствующих регионах, буддизм. Остальные – нет, несмотря на многообразие религий в России.
Осужденный Василий был поклонником Кришны, и нанес какие-то знаки на одежду и простыни. Его затаскали опера, думая, что он исламский экстремист, после чего погуглили изображения и успокоились. Так что с многоконфессиональностью на практике не очень хорошо.
Отдельная история в местах лишения свободы с религиозной литературой и предметами культа. Вроде как есть общее положение, что можно, но иногда – нельзя. Каждый новый начальник придумывает новый свод правил. То можно все, то обязательная проверка оперотделом текстов и печать на каждой книге, то не более 5 книг (ну хотя бы Пятикнижие можно, а молитвенник — уже нет), то еще какие-то танцы с бубнами.
Если на территории учреждения есть православный храм или молельная комната, то есть шанс, что там можно хранить литературу. Что касается предметов культа: если это нательные крестики (не из драгоценных металлов и без камней), ладанки, молельные коврики (без надписей на арабском), то это все вполне себе разрешают. Более «сложные» аксессуары, например, тфилин, или иконы в окладах уже вызывают вопросы. Где-то – пожалуйста, а где-то никак нельзя.
Таким образом, несмотря на законодательно закрепленное право о свободе вероисповедания, вопрос правоприменения, как обычно, остается на усмотрение местных начальников, которые вольны трактовать требования правил внутреннего распорядка так, как хотят.
Впрочем, в случае больших религиозных праздников, администрации (по-моему опыту, а не всей страны) почти всегда идут навстречу осужденным и разрешают и ночные крестные ходы, и окунание в купели, и общие намазы. При мне каждый год друзья храма на территории колонии передавали подарки ВСЕМ без исключения осужденным на Пасху, и ни один начальник управления не был против таких незапланированных и неразрешенных передач. Еще раз подчеркну – подарок спонсоры (а мы прекрасно понимаем, что это бывшие сидельцы) покупали каждому осужденному, вне зависимости от конфессии. На мусульманские праздники всегда разрешали всем желающим молиться вместе. Проблем не было. Даже из СУСа разрешали выйти на праздник, в сопровождении сотрудников, но выводили.
Храм на территории тюрьмы доступен для всех без исключения, разве что кого-то осужденные сами туда не пускают. Так бывает, причем это не обязательно «опущенные», это могут быть и люди, совершившие тяжкие убийства. Это специфика. В храме (молельной комнате) как правило, есть литература, и, если случается проблема с какой-либо проверкой, требующей убрать все религиозные книги, все сносится туда. Видимо, средневековая функция церкви как убежища работает и по сей день. Внутреннее убранство храма в колониях почти всегда создаётся руками осужденных. И тут выясняется, что многие, кто не желает работать на промзоне, могут часами вырезать оклады, делать все что угодно для храма. И делают это очень и очень качественно и красиво.
Вера в условиях тюрьмы – отличный способ для каждого (даже не очень готового признать, что человек не произошел от обезьяны, а был создан Богом) сосредоточиться на важных для каждого вопросах морали и нравственности, возможность изучить взгляды на жизнь тех, кто связал свою жизнь с Богом. Возможно, многие играют в религиозность, но это их личное дело, никто не имеет права как-либо это оценивать.
На практике даже яростные атеисты всегда с огромным удовольствием ходили слушать лекции священников всех конфессий, и благодаря их вопросам было что обсудить. А если учесть, что уровень образования и жизненный опыт священнослужителей совсем другой, нежели у сотрудников ФСИН, то дискуссии эти были действительно событием для многих, соскучившихся по нормальному языку, общению без мата и, чего уж там таить, интеллекту.
Даже если нет полного погружения в веру, возможность переключаться из монотонных черно-белых дней при общении со священнослужителями является колоссальной поддержкой в условиях заключения.
Как мне кажется, даже ростки веры в человеке помогают жить в этом мире, а уж в условиях тюрьмы и колоний – тем более. Однако, это выбор каждого – верить или не верить. Возможность есть всегда.
Автор Альберт Немартов
